Догматами, в строгом смысле, на церковном языке называются только истины веры, в отличие от всех истин деятельности христианской, нравственных, обрядовых и канонических. Это видно из примера Вселенских соборов, которые догматами называли исключительно одни свои вероопределения, называя все прочие свои постановления канонами или правилами.
Учителя Церкви различают два вида спасительного учения: догматы и заповеди. "Догмат есть Богом открытая истина, которой мы должны веровать для нашего спасения. Заповедь есть Богом данное повеление, или правило, которое мы должны исполнять для нашего спасения. "Сей есть Сын Мой взлюбленный, в Котором Мое благоволение:" - вот догмат!- "Того послушайте:" - вот заповедь!" (митр. Филарет Дроздов).
Догматы веры подобны жизни, а церковные правила подобны пище, если без пищи человек может несколько времени жить, то без жизни пища бесполезна и ненужна. Так и в правилах, главное не образ исполнения, а мысль и цель.
Обряды же не уподобляются не только жизни или пище, а только лишь сосудам, служащим для приготовления пищи. Обряды, как эти сосуды, были различны в истории Церкви, и даже в одно время, но по разным местам, по потребностям, они умножались, сокращались, забывались, иногда упразднялись (напр.11, 19 пр.Лаод.соб.), потому что составлены уже после семи Вселенских соборов. Лишь по обряду невозможно распознать истинную Церковь, т.к. правило есть поддержание жизни, а обряд - украшение.Иногда за исполнением временного и преходящего можно не воспринять самой сущности и весьма согрешить, исполняя временное, лишить себя вечного.
Истина веры не рождается в догматической формулировке, а лишь при необходимости фиксируются ею.
на I и II Вселенских Соборах было сформулировано самое авторитетное церковное исповедание - Никео-Константинопольский Символ веры, представляющий собой краткое изложение важнейших христианских истин, данных в Откровении.

На II Вселенском Соборе специального вероопределения составлено не было: соборно принятый Символ веры только закрепил изложение веры Никейских Отцов, восполнив его исповеданием веры в божественность Святого Духа, в Церковь, "едино крещение", а также во всеобщее телесное воскресение


III Вселенский Собор, осудивший христологические заблуждения патриарха Нестория, вместе с тем признал Никео-Константинопольский Символ эталоном кафолической веры, не подлежащим никаким изменениям


Все последующие Вселенские Соборы подтвердили это решение (в связи с этим внесение Западной Церковью (окончательно в XI в.) в общецерковный Символ веры добавки Filioque ("и от Сына") расценивается православными полемистами как акт самоотлучения от кафолического единства). Догматическое определение IV Вселенского Собора явилось исповеданием христологического учения Церкви


На V и VI Вселенских Соборах Халкидонское вероопределение "было продолжено и истолковано". Наконец, VII Вселенский Собор (Никея, 787 г.), основываясь на вере, исповеданной Отцами предыдущих Вселенских Соборов, определил, что иконопочитание является органической "частью" церковного Предания.
Признавая непререкаемое значение догматических определений Семи Вселенских Соборов, Православная Церковь не считает, однако, что дальнейшее догматическое формулирование тех или иных аспектов христианского вероучения невозможно в принципе. Само содержание веры, как указывалось выше, дано Церкви во всей его полноте раз и навсегда, но словесное выявление этого содержания в процессе христианской истории продолжалось. Поэтому "при всей незыблемости и обязательности решений Вселенских Соборов как голоса Церкви, выражающей на них свою веру и сознание, исторические обстоятельства и церковная польза могут поставить вопрос о возможности дальнейших разъяснений или даже иных формулировок некоторых догматических вопросов, решенных на вселенских Соборах… конечно, однако, не в смысле отказа от прежних постановлений"
По мнению архиеп. Василия (Кривошеина), наряду с Никео-Константинопольским Символом веры и догматическими определениями Вселенских Соборов по степени догматической значимости можно поставить определения Константинопольского Собора 879-880 гг., постановления Константинопольских Соборов 1341-1351 гг. о Божией сущности и Ее действиях, Исповедание веры св. Марка Ефесского на Ферраро-Флорентийском лжесоборе, а также определение Константинопольского Собора 1156-1157 гг. об Евхаристии как о жертве (а не только воспоминании), приносимой Христом по человечеству всей Святой Троице.

ОСНОВНОЙ ДОГМАТ:

Единый по Природе Бог в Трех
Ипостасях Отца и Сына и Святого Духа — единосущная
и нераздельная Троица; Единица, сущая в Трех Образах
Своего Бытия. Каждая из Ипостасей есть тот же Бог,
но отличают Их личные или ипостасные свойства:
безначальность Отца, предвечное рождение от Отца Сына
и предвечное исхождение от Отца Духа Святого.
Пресвятая и единосущная Троица, живоначальная
и животворящая, в Своем сущностном Образе много-
различных действий называется Божеством. Божество —
это и внутренняя Жизнь, взаимоотношение Трех Ипостасей
Бога, и Его Откровение миру тварному. Догмат о Пресвятой
Троице непостижим на уровне рассудка и философского
разума, но постигается в богословии созерцательном.
«Святитель Василий Великий самой совершенной из аналогий, заимствованных из тварного мира, считал радугу »
(О. Давыденков, Догматическое богословие), потому что один и тот
же единый свет и непрерывен и единовиден в самом себе,
и многоцветен. Здесь налицо аналогии «сущность-свет»
и «энергии-цвет»: Многоцветные лучи (энергемы),
в совокупности исходящие из белого света, проходя
через материю, разделяются на радугу, но при определенных
условиях движения снова воссоединяются, опять
превращаясь в белый свет. Таким образом, свет является
жизнетворческой сущностью для цвета, и цвет является
дыханием, или излиянием этой сущности.